История любви к офицеру через Лондон
Милена КВ Лондон я попала случайно. Поучаствовала в конкурсе «Пушкин в Британии» и стала финалисткой. В номинации – проза. Стихи мои не оценили. Там и рассказик такой среднепаршивенький, были и поприличнее, но организатор конкурса Олег Борушко почему-то вывел в финал именно меня. Наверное потому, что я из Белоруссии. Олег Матвеевич захотел познакомиться с белоруской.
Мой знакомый чекист порекомендовал мне взять с собой горсть родной земли, килограмм сала и портрет нашего любимого Президента – А.Г. Лукашенко.
Кроме того, мой знакомый чекист посоветовал мне быть бдительной и в критических ситуациях доставать портрет А.Г. Лукашенко и всем говорить, что я – дочь Президента, пусть и внебрачная, но горячо любимая.
Мой чекист и предположить не мог, что я не знаю английского языка. Сам он знает пять языков, свободно владеет английским и немецким.
Мне, честно говоря, стыдно было признаваться офицеру разведки, что я не знаю английского. Ну, а учить было лень. Я подумала, что как-нибудь до отеля «Святой Себастьян», что на Сассекс Гарденс, я доберусь со знанием немецкого и русского.
Но надежды мои не оправдались.
В Гатвике (стеклянно-бетонном муравейнике со шныряющими туда-сюда басурманами) меня никто не понял. Не по-русски, не по-немецки.
Когда запас моих эмоциональных сил закончился, я села на чемодан и разрыдалась. Громко и с надрывом. У нас в деревнях так бабы плачут, когда корова потерялась.
Вокруг меня собралась толпа басурман. Они что-то говорили, показывали на меня пальцем, крутили у виска, но я ничего не понимала.
Рыдала и не могла остановиться. Как в детстве, когда на день рождения вместо живого щенка мне подарили противную говорящую куклу (как оказалось, с испорченным механизмом, и вместо слова «мама» эта кукла курлыкала что-то на непонятном языке).
Но мир, и даже Лондон, не без добрых людей. Мои рыдания услышала сердобольная русскоговорящая пара из Петербурга. Они заговорили со мной по-русски, и я сразу перестала плакать.
Когда я с русскоговорящей парой направилась к выходу, толпа басурман облегчённо вздохнула. Причём, вся толпа одновременно.
Добрая пара посадила меня в нужный автобус и сказала водителю, где меня высадить. Но я так волновалась и боялась переехать, что вышла на одну остановку раньше.
Пришлось в руках нести тяжёлый чемодан с салом и бальными платьями.
Ни один английский джентльмен не предложил мне помощь. У нас в Белоруссии не так: как только я оказываюсь с тяжёлой сумкой на улице, сразу несколько местных джентльменов спешат мне на помощь. У нас менталитет другой: мы всегда друг другу помогаем и не бросаем людей на произвол судьбы.
Когда я подошла к заказанному отелю, то опешила: отель оказался арабским. Такой вывод я сделала потому, что за стойкой портье сидел араб. Но потом я узнала, что горничная – полячка, значит, отель можно было назвать польско-арабским.
Я проспала в маленьком номере с большой кроватью четыре часа. Потом мне стало скучно, и, нарядившись в коктейльное платье цвета фуксии, (в Белоруссии мне не довелось его ни разу надеть) я решила изучить местные достопримечательности.
В какой-то кофейне я заказала кофе и заметила мужчину с ноутбуком. Я вспомнила, что мне нужно отправить сообщение любимому чекисту о том, что я успешно доехала и пью кофе в Лондоне.
Мужчине с ноутбуком я предложила большую шоколадку «Алёнка» белорусской фабрики «Спартак» в обмен на то, что я отправлю сообщение своему офицеру.
Хозяин ноутбука оказался очень интеллигентным и образованным итальянцем. Он знал немецкий язык. Он помог отправить сообщение моему чекисту, а в обмен на шоколадку «Алёнка» угостил меня какими-то сигарами.
Так как хозяин ноутбука оказался образованным человеком и знал немецкий, мы разговорились. Правда, половину из того, что он говорил, я не понимала. Я показала ему документ, подтверждающий, что я литератор и прибыла на Международный поэтический конкурс «Пушкин в Британии». Он долго читал мой документ, потом заулыбался и стал что-то быстро говорить, я разобрала только некоторые слова: das Gedicht… schreiben… die Jugend…
Я поняла, что он в молодости сам писал стихи. Мы полтора часа гуляли по Сассекс Гарден. Он много говорил. Я перевела слова: Unding… wunderbar … eine Wirkung… Наверное, он рассказывал о какой-то ундине (русалке), которая в молодости поразила его воображение. Потом читал «Лесного царя», «Лолерею». Это мне было понятнее, потому что на уроках русской литературы мы это проходим.
Потом я устала, и мне стало скучно.
Я пригласила его в номер, чтобы угостить салом. Но он с возмущением отказался и сказал, что это было бы нечестно. Я до сих пор не поняла, какую честь он имел в виду: у нас в Белоруссии, если приглашают на сало, то и подразумевается, что будут угощать салом, не посягать на честь.
Итальянец снабдил меня визитками, взял мои координаты и, поцеловав ручку, откланялся. Он спешил на самолёт. Я подумала, что он то ли лётчик, то ли бортмеханик. Но мой чекист потом перевёл в визитке, что хозяин ноутбука владеет какой-то международной авиалинией.
Хозяин ноутбука и сейчас шлёт мне письма. Вспоминает какую-то ундину, Impressiv … Expressiv… Что это такое, я толком не знаю, но, наверное, что-нибудь хорошее, потому что мой чекист, читая эти письма, улыбается. Итальянец присылает фотографии своего коттеджа, своей машины, своего офиса и зовёт в гости.
Мы с чекистом тоже отправляем ему фотографии нашей квартирки и старенького домика в деревне.
Сейчас мой чекист невыездной, но, когда уйдёт на пенсию, мы обязательно съездим в Италию, где живёт образованный итальянец, знающий немецкий язык и читающий «Лолерею».
После ухода итальянца мне стало скучно, и я закурила. У нас половина школы курит. И детей, и учителей. Ученики курят в туалетах. А мы, педагоги, в лаборантских. Курим в открытую форточку, потом заедаем плюшками из школьного буфета.
Так как в Лондоне не было моих учеников, и меня здесь никто не знал, я решила закурить на улице. При итальянце я постеснялась курить, так как он производил впечатление очень интеллигентного и аристократичного человека, и я интуитивно почувствовала, что ему будет неприятно общаться с курящей женщиной.
Я закурила. Прошлась по Сассекс Гарден. Около меня опять стали группироваться арабы. Они улыбались мне – я улыбалась им. У нас, Белоруссии так принято: на улыбку отвечать улыбкой. Когда я в своём коктейльном платье цвета фуксии продефилировала до отеля, за мной шло уже приличное количество арабов и других темнокожих мужчин.
Из отеля, чуть ли не раскланиваясь, со слащавой улыбкой вышел араб-портье и выразил желание познакомить меня со своим братом (я услышала слово «Bruder».
У нас в Белоруссии так: если консьерж или консьержка знакомят жителей дома со своим родственником, это автоматически означает, что родственник консьержа – порядочный человек и не представляет никакой опасности. Конечно же, гораздо приятнее и безопаснее пообщаться с братом консьержа, чем с группой арабов и других темнокожих мужчин, упорно преследующих меня по улице.
С братом портье мы пошли в паб.
Изъяснялись на полунемецком, полуанглийском, но в основном - знаками. Потом я пригласила брата портье к себе в номер, чтобы угостить салом и подарить шоколадку «Алёнка» белорусской фабрики «Спартак».Скоро должен был подъехать американский поэт Юрий Бердан. Общаясь со мной на форуме, он вызвался быть моим сопровождающим, поэтому мы и заказали один отель.Когда араб зашёл в мой номер, он, не снимая ботинок, (какая мерзость!) разлёгся на моей большой кровати и знаками стал приглашать меня к себе.Я удивилась такой наглости и свободе нравов. «Вот он, загнивающий Запад», - подумала я. Мне пришлось показать арабу документ, подтверждающий, что я – финалистка Международного конкурса «Пушкин в Британии-2008» и буду читать свою прозу в церкви Сэнт-Джайлс на Ковент- Гардене.Араб прочитал документ, почему-то рассмеялся и, лёжа на кровати, стал опять знаками приглашать меня к себе.Тогда я вспомнила наставления чекиста и достала портрет А.Г. Лукашенко. Я сказала, что я, хоть и внебрачная, но горячо любимая дочь Александра Григорьевича, самого Президента Беларуси, и у Англии, а у араба в особенности, будут большие неприятности, если со мной случится что-нибудь нехорошее.Араб рассмеялся ещё больше. Он, оказывается, не знал ни Белоруссии, ни даже известного всему миру Александра Григорьевича.Чтобы отвлечь араба от плохих мыслей, я предложила ему сала и водки. Араб категорически отказался, но смеялся так, что у него от смеха текли слёзы.Тогда я вспомнила советы чекиста и решила перейти к самому действенному методу борьбы с насильниками и маньяками. Горсть родной земли, привезённая мной в Лондон, была взята у стен Жировичского мужского монастыря. У нас в народе ходит поверье: если этой священной землёй бросить в насильника и прочитать про себя молитву или один отворот, то насильник в ту же минуту лишается потенции и на долгое время становится недееспособным.
Я как раз собиралась бросить в арабского извращенца горсть родной земли, как в мою дверь постучали.Как рыцарь на белом коне, в мой номер зашёл американский поэт Юрий Бердан. Он уже поселился в своём номере и зашёл меня проведать. Надо отдать должное Юрию, он сразу оценил ситуацию и что-то стал выговаривать арабу по-английски.Темное лицо араба стало бледным. Раскланиваясь и извиняясь, араб спиной вышел в дверь. Потом пришёл испуганный портье и тоже, раскланиваясь, принёс свои извинения.Я до сих пор не знаю, что Юрий сказал арабу. Надо, наверное, всё-таки когда-нибудь выучить английский язык.На конкурсе прозы я не заняла призового места. Зато мне присвоили титул «Сюрприз Фестиваля-2008». Не знаю за что. Наверное, за встречу с арабом.Мой чекист знает эту историю из первых уст, и сейчас она его почти не раздражает.
Я не знаю, поеду ли я когда-нибудь в Лондон, ведь для этого придётся выучить английский язык. Мой чекист тоже напоминает мне об этом.Мне немножко стыдно перед офицером разведки за свою непросвещённость, и я не перестаю удивляться его выдержке. Придя часов в девять вечера с работы, он вместо ужина слушает мою прозу, а заодно и стихи. Но ни один мускул не дрогнет на его лице. Нервы и выдержка железные. Продолжая слушать мои шедевры, офицер сам готовит ужин и в глубине души мечтает (я уверена в этом!), чтобы я съездила в Лондон и прочитала свои опусы всему Западу. Он уже слегка подустал.Определённо, мне, наверное, придётся выучить английский язык! Хотя бы ради любимого офицера.